Сталинские расстрельные списки

Все мы знаем про списки на расстрел. Это такие желтые бумажки с фамилиями расстрелянных, на титульных листах этих списков хранятся неопровержимые доказательства личного участия в расстрелах членов Политбюро ЦК ВКП(б), в том числе и Сталина. Всего сохранилось 390 списков (на 46 255 имен). Внутренняя процедура рассмотрения и утверждения списков членами Политбюро была неформальной и секретной. Часто эти списки называют сталинскими расстрельными. Утверждение «за» и подпись Сталина сохранились на 357 списках, Каганович подписал 188, Ворошилов — 185, Жданов — 176, Микоян — 8, а расстрелянный Косиор — 5 списков. На 8 списках есть резолюция Ежова (как секретаря ЦК). Но чаще других можно встретить подпись Молотова — его подпись стоит на 372 списках.
Особого внимания заслуживают резолюции, пометы и исправления, внесенные в списки Сталиным и Молотовым. Чаще всего встречаются случаи изменения намеченного приговора — в сторону смягчения или ужесточения. Иногда та или иная фамилия просто вычеркивалась (97 случаев) или подчеркивалась (24 случая), иногда рядом с фамилией ставилась уточняющая помета (35 случаев): обычно это либо альтернативная мера наказания («10 лет», «25 лет», «ВМН», «расст[релять]», «германский подданный, судить обычным порядком»), либо разъяснение принятого решения, его деловая или эмоциональная мотивация («подождать пока», «подождать», «отложить», «предварительно вызвать в Москву» и даже «бить, бить»). Влияло ли на изменение участи людей личное отношение к ним Сталина или Молотова, либо здесь имелся какой-нибудь политический (оперативный) расчет, неизвестно.
Собственно судебная процедура, упрощенная до предела, была лишь формальностью. Протоколы заседаний ВК ВС и ее выездных сессий, к сожалению, остаются до сих пор недоступными исследователям в полном объеме. Однако имеющиеся в конкретных делах выписки говорят о том, что вся документация готовилась заранее, а само слушание дела одного человека продолжалось 5–10 минут (в редких случаях до получаса). За это время трое судей якобы успевали «разъяснить подсудимому его права, огласить обвинительное заключение, разъяснить сущность обвинения, выяснить отношение обвиняемого к “совершенным преступлениям”, выслушать его показания и последнее слово, побывать в совещательной комнате, написать там приговор и, вернувшись в зал судебного заседания, объявить его…». Впрочем, смертные приговоры, видимо, подсудимым не объявлялись — они узнавали о своей судьбе непосредственно перед убийством.