"Суслонгер" - это не название нацистского концлагеря, и даже не один из лагерей системы ГУЛАГ. Это - советский военный лагерь для новобранцев РККА в Марийских лесах, в глубоком тылу. Там не велись бои, но легли целые батальоны. Люди гибли от холода, голода, болезней, кто-то кончал жизнь самоубийством, кто-то, чтобы остаться в живых, наносили сами себе увечья – обмораживали осознанно конечности..
Основными задачами этого лагеря были подготовка командиров пулеметных взводов и обучение нерусскоязычного населения русскому языку, знание
которого было необходимо на фронте. Поэтому, большинство курсантов лагеря состояло из татар, башкир и других народов Поволжья.
Просуществовал этот лагерь недолго - с июля 1941 по ноябрь 1943 года. За эти годы в Суслонгера проходило службу 10 тысяч военных, а в Сурке – 20 тысяч. На сегодняшний день выявлены имена 300 татарстанцев, погибших в Суслонгере. А сколько их было на самом деле, можно лишь догадываться".
Рассказывает писатель Николай Сорокин, автор трилогии "Вечная Волга", о происходившем в марийских лесах, чей отец прошел ужасы этого военного лагеря.
С начала войны до 1945 года в поселке Суслонгер и Сурок были организованы лагеря. Но не для репрессированных, а для красноармейцев, новобранцев. Здесь располагалось несколько стрелковых дивизий, под ружье были поставлены десятки тысяч мужчин и парней.
- Суслонгер – это очень закрытая вещь, - говорит Николай Сорокин. – Даже отец мне не рассказывал, что он был здесь, голодал и мерз. А голод был сильнейший. Вот, к примеру, идут солдаты и натыкаются друг на друга. «Куриная слепота» у них, 19-20-летних парней. Больные все. Когда я приехал в Суслонгер, очевидцы – Аида Боровкова, Василий Озеркин, Арсений Тарасов - возили, показывали и рассказывали, что здесь происходило. А было страшно.
В Марийских лесах, в глубоком тылу, где не велись бои, легли целые батальоны новобранцев. Люди гибли от холода, голода, болезней, кто-то кончал жизнь самоубийством, кто-то, чтобы остаться в живых, наносили сами себе увечья – обмораживали осознанно конечности.
- Хоронили людей сначала на кладбище общем, а затем, когда места перестало хватать на погосте, тела скидывали в овраги и Серебряное озеро.
Я написал трилогию для того, чтобы история эта не забывалась. Чтобы память о погибших в лагерях, а их было тысячи, сохранялась.
Своего отца - Сулеймана Хайрутдиновича - Флюра Муллахметова помнит плохо. Сейчас ей 77 лет, память выхватывает маленькие кусочки из детства. 1941 год. Эти («папа» - по-татарски. – Прим.ред.) стоит перед семьей, женой Миннисой и двумя дочерьми. В военной форме, высокий и стройный. Папу отправляют в марийский учебный лагерь Суслонгер.
Отец ушёл, потянулись тяжёлые дни разлуки. От него приходили весточки: в каждом письме Сулейман тосковал по своей семье, переживал, что не успел увидеть младшего сыночка, родившегося сразу после его ухода. Плохих новостей в письмах не было, но любящее сердце Миннисы почувствовало неладное. С мешком сухарей и узелком с шерстяными носками, маленьким ребёнком на руках она отправилась навестить мужа. Сулеймана в комнате для свиданий она не узнала. Ее встретил болезненно худой, уставший, в потоптанных сапогах человек. Он был настолько измучен, что лицо приобрело мертвенный, восковый цвет.
«Мама вспоминала, что они толком ничего и не смогли сказать друг другу, - говорит Флюра Муллахметова. – Только купались в слезах». Ни Минниса, ни дети Сулеймана от него самого так и не узнали, каково солдатам жилось в «филиале ГУЛАГа», как позже назовут этот лагерь. Как делили одну порцию супа на шестерых, ходили зимой в ботинках из прессованной бумаги, как умывались снегом, как каждый день десятками хоронили не выдержавших издевательств товарищей.
Страшная правда о суслонгерском беззаконии открылась через много лет после войны. О том, что пришлось пережить ее отцу, Флюра апа узнала, только когда в газетах начали появляться материалы о «лагере смерти», воспоминания реальных людей и их родственников.
«Читала и всё время плакала, - говорит она. – Истории-то как раз от солдат, которые побывали там в то же время, что и мой отец». Курсанты в лагере недоедали. Сухари, которые присылали родственники, руководство продавало местным жителям на базаре. Продавали и теплые вещи – полушубки, валенки, предназначенные для обмундирования учебных полков. Многие курсанты не выдерживали и вешались на обмотках. Для новобранцев не хватало мест ни в бараках, ни в землянках. Жить приходилось до осени в плащ-палатках.
Но самым страшным оказалось другое – каждый день из бараков и землянок выносили трупы умерших от голода солдат. Хлеб, которым их кормили, был сильно разбавлен водой. Разве таким наешься? У многих воровали ложки, и им в буквальном смысле было нечем хлебать суп. В таких условиях солдат еще гоняли на работу – рубить лес на дрова.
"«Мой отец Ибрагимов Ахмадулла Ибрагимович взят в армию из с.Аккузино Кайбицкого р-на в августе 1941 г., мне было тогда 7 лет. - пишет Р.А. Абдрахманова. - Кроме меня еще было четверо детей. Отца направили в Суслонгер. Хорошо помню, как мать уже в зимнюю стужу ездила к отцу 3-4 раза, отвозила картошку и сухари. Потом мы получили известие о том, что отец пропал без вести.»
Представьте ситуацию: мать зимой бросает пятерых детей, берет из дома последние продукты и едет, чтобы накормить мужа, который служит в армии!
Это зимой 1941 г. Видимо, письма от него из Суслонгера были, несмотря на военную цензуру, прежде всего о голоде. Подтверждается это предположение в свидетельстве, присланном из Азнакаева Х.М. Газизуллиной.
«Отца моего - Газизуллина Фахрази Газизулловича Азнакаевский военкомат призвал 2 января 1942 г. В последнем своем письме от 12 апреля 1942 г. он писал, что они провели в Суслонгере мучительные дни. Голодные, оборванные рубили лес в болотах. Письмо он передал через какого-то знакомого, когда отправлялся на фронт.»
Н.Н. Хамитов из Балтасинского р-на пишет о том, что его отец, призванный в армию, сообщал из Суслонгера о «невероятных муках, пережитых за несколько месяцев.»
Жительница Казани Н.З. Фомина вспомнила о письмах из суслонгерского лагеря отца Ковылькова Захара Андреевича. До войны он был секретарем парткома в Шемордане, клеветать на власть ему не было смысла. В феврале 1942 г. он писал о том, что солдаты ходят в той же одежде в которой прибыли в лагерь, некоторые даже в лаптях. Но главное - «народ мрет от голода».
А этим подробностям трудно не поверить: «Муж мой Галимов Назип Ганеевич в армии с августа 1941 г. - рассказывает А.Г. Галимова из Лениногорска. -
Два месяца служил в Суслонгере. До сих пор помню, его письма о том, что таскают тяжелые бревна на плечах, едят картофельные очистки, терпят унижения. Когда он перед отправкой на фронт прислал домой вержнюю одежду, она вся была завшивлена. Просил не бросать детей, говорил, что война скоро закончится, и он обязательно вернется. Я его жду всю жизнь, умоляю уточнить место его гибели. Даже письма его погибли при наводнении.»
М.Н. Газизова из Казани рассказала, что в том злополучном лагере был ее брат - Гайнуллин Закиулла Нуруллович, 1926 г. рождения, уроженец с.Нижние Салманы. Направили его туда из Алькеевского РВК, хотя война уже шла третий год. Вскоре получили от него письмо, содержание которого забыть невозможно: «Едим картофельную кожуру из помойки, умираю от голода».
Мачеха сразу собрала картошки, хлеба и поехала в Суслонгер. Там она его не узнала - брат был высохшим как скелет. Правда, сообщил, что в лагерь приезжал с проверкой сам Ворошилов, кого-то приказал расстрелять и положение с питанием улучшилось. И все же позднее семья получила загадочное извещение: «Гайнуллин Закиулла Нуруллович пропал без вести в марте 1945 г.» Было ли это в марийском лесу или он все-таки успел попасть на фронт - неизвестно.
Предположение о том, что порядки в лагерях Суслонгера были не уставные, подтвер-ждает и жительница Казани Ф.Х. Залялиева. Ее брат - Хакимов Мансур - был в одном из суслонгерских лагерей писарем. В письмах называл эти места «сушилкой», потому что солдаты быстро становились изнеможденными скелетами. Мать ездила к нему 4 раза, возила продукты. По ее словам Мансур отдавал часть привезенного умирающим от голода солдатам. Она присутствовала на страшной казни. Молоденький рядовой, не выдержав голода, попытался сбежать домой. Его поймали, вернули в лагерь. Перед строем товарищей заставили рыть яму и застрелили. Сам Мансур уцелел до отправки на фронт и погиб в Польше.
Житель Верхнего Услона Вениамин Петров попал в Суслонгер в 16 лет. Его призвали в 1943 году.
«От военкомата в далекой чувашской деревне отправился через Волгу, Юдино, Зеленодольск пешком в Татарию, - вспоминает он. – Затем на пассажирском поезде поехали в Суслонгер. Шли по лесной дороге прямо до лагеря. За несколько километров до места встретили солдат с санями. Глядим, а в санях – гроб… Нам стало не по себе. Поселили нас в землянку, выдали старую одежду. На некоторых шинелях осталась запёкшаяся кровь. В землянках жили на двухъярусных нарах, вместо подушки – деревянная доска, вместо матрацев – еловые ветки».
Петрову повезло - спустя два месяца его отправили на станцию Сурок, уже оттуда в эшелоне с другими солдатами 16 суток они ехали в Ставропольский край. Высадились в Пятигорске, шли за фронтом, конвоировали пленных немцев. После Победы очищали от фашистов Баку. Вениамин Петрович прослужил семь лет, демобилизовался осенью 1949 года.
Николай Журавлев из Тетюшского района попал в Суслонгер уже после окончания войны. «Прибыли мы в лагерь, - вспоминает он. - Народу там было много. Все за колючей проволокой. Одеты кто во что. Военной формы не было ни у кого. Жили в землянках. Мы очень уставали. Всегда хотелось есть. Но мы терпели и верили в завтрашний день. Война-то закончилась, и это для нас было главное».
Старшие товарищи рассказали молодым бойцам, что в войну в лагере были невыносимые условия. Начальник – зверь, мог унизить и даже расстрелять. Люди пухли с голода, умирали, а он свою собаку блинами со сметаной кормил. Продолжалось так несколько лет, пока в лагерь в октябре 1943 года с проверкой не приехал сам Климент Ворошилов».
Как ему удалось узнать о беззакониях, творившихся в лагере, история умалчивает. Говорят, что одному из солдат чудом удалось вырваться из лагеря и рассказать своему отцу о том, что творится в лагере, который, якобы был знаком с легендарным наркомом. Перед всем строем расстреляли нескольких офицеров из руководящего состава лагеря. На следующий же день на столах перед солдатами появилась нормальная еда.
Хакимов Насип Хакимович, рожд. 18.09.1924 г. призван 18.09.1942 г. Попал в 37-й учебный полк. Помнит, как натерпевшись голода и мучений в Суслонгере, солдаты посылали письма в Москву, надеясь, что «там» услышат их вопль о страданиях. Но ожидания были тщетны… Интенданты держали свиней, бойцы- «шестерки» откармливали их из батальонных столовых, а «учебникам» (курсантам) выдавали пойло.
Доходило до того, что украдкой ночью пробирались к помойным ящикам, чтобы собрать смерзшиеся кости и в казарме выковыривать из них мозги. Случалось, что кого-то поймают за таким «воровством», тогда ему изрядно перепадало от сытых старослужащих, на попечении которых было приготовление еды в батальонной столовой. Командирские «шестерки» из рядовых торговали на базаре нашим хлебом, сбивая цены спекулянтам; в ход шло и мясо забитых ротными свиней; торговали полушубками, валенками, предназначенными для обмундирования учебных полков. Многие курсанты не выдерживали, вешались на обмотках…
Насыбуллин Гайфутдин Бадриевич пришел в редакцию сам, со своими документами. «Чтобы поверили». До войны он жил в Новой Поповке, что в черте Казани. В армию призвали в июне 1943 г., в 18 лет. Приписали к 361 стрелковому полку. В эшелон попал вместе с солдатами из госпиталя, возвращавшимися после ранения на фронт. Когда пошел слух - отправляют в Суслонгер - кто-то из «стариков» даже заплакал: умрем, мол, от голода.
Молодым, конечно, не верилось, что такое может быть. Тем более с собой родители дали Гайфутдину 6 килограммов сухарей. Выгрузились действительно на ст. Суслонгер, потом километров 15 по лесу двигались вдоль узкоколейки. В лагере было несколько бараков и землянок. Построили новичков около штаба и мимо них прошла маршем рота хорошо откормленных, обученных солдат. Всем, конечно, поверилось, что и они уйдут из лагеря такими же бравыми вояками.
Оказалось, что нет для них места не только в бараках, но и в землянках - жить пришлось до осени в плащ-палатках. Но это было не самым страшным. Вскоре увидели сами, как выносят из землянок и бараков умерших от голода
солдат. И немудрено: хлеб, который выкладывали на столы под открытым небом, был похож на замазку, да и его успевал кто-то украсть до прихода хозяев. Суп был совершенно «голый» и давали его в тазах на 6 человек. Так что если у тебя крали ложку - ты был обречен на настоящий голод. С 18-летним юношей так и случилось. Но до похождений по помойкам дело не дошло. Спасло паренька то, что он не курил. Весь паек табака менял у соседей на хлеб. Да еще друг из Казани посылочку получил - тоже табак. Он и выручал лучше всякой валюты.
На работу гоняли постоянно. Но рубить лес рядом с лагерем не разрешали, хотя лагерь стоял в глухом лесу. Бревна таскали за несколько километров.
Однажды выдали винтовки и объявили учения. В лесу Гайфутдин с товарищами наткнулся на небольшой домик. Зашли туда и ахнули: штабелями свалено около 20 трупов. Кто это - узнать не удалось, вскоре прибежал младший командир и выгнал всех из этого морга. За малейшую провинность или «лишние вопросы» солдат попадал «на губу», где хозяйствовали уголовники из Сибири - издевались как хотели.
Из других воспоминаний родственников:
…Мой отец был в этом военном лагере в Сурке,был призван новобранцем в СА в декабре 1943 когда ему было 17 лет Отец никогда об этом вслух не говорил…только в разговорах с матерью упоминал о голоде и холоде,боялся ,что его офицера могли посадить за то что "порочит Советскую Армию и правительство СССР".".К тому же он был из семьи репрессированного.Его отец был расстрелян в октябре 1938 года..Моему отцу повезло вырваться из Сурка потому что заболел воспалением легких,его все же отправили в госпиталь на лечение ,а потом в военное училище в Саратов на уч*** в военное училище..возможно это произошло после инспекции лагеря,говорил что жили в холодных землянках,очень мерзли и голодали очень.Рассказать подробнее теперь уже не сможет,его уже седьмой год нет в живых.
…Мой дедушка был призван в армию в 1942 году и направлен в Суслонгер из Татарской АССР, моя бабушка несколько раз ездила к нему в лагерь и возила туда ему еду, а он расказывал, что кормят очень плохо только супом из рыбъей чешуи. Долго его в лагере не держали, так как немец пер на Сталинград, посему мой дед со своими товарищами был в оперативном порядке переправлен на сталинградский фрон в самое гиблое место напичканное немецкими дзотами с пулемётными точками, там мой дедушка и погиб. Страшно сознавать то, что какае то штабная лагерная мразь ещё успела поиздеваться над мои дедом перед смертью.
Так Великий Сталин и команда его зффективных менеджеров: Жуков, Ворошилов, и другие, рангом пониже, ковали Великую Победу на крови собственных граждан, "ценност"ь жизнь которых наиболее точно отражена в знаменитой фразе "Бабы еще нарожают". И еще меня интересует вопрос. А внуки прошедших Суслонгер тоже ходят на открытие памятников усатому палачу и в приступе победобесия таскают портреты своих дедов на палочке и пишут на своих машинах "Можем повторить?
Источники:
https://ukhudshanskiy.livejournal.com/7381252.html
http://www.marpravda.ru/news/religiya/pisatel-nikolay-sorokin-v-svoey-knige-napisal-ob-uzhasakh-lagerey-mariy-el-suslongera-i-surka/
http://www.kazan.aif.ru/society/1451437
http://www.proza.ru/2013/03/14/203
