25 августа 1921 года – последний день жизни поэта Николая Гумилёва. Ему было всего 35 лет.
24 августа состоялось заседание Президиума Петроградского губернского ЧК. В деле Гумилёва на листе N 104 стоит «верно» и никакой подписи. И приписка без подписи: «Приговорить к высшей мере наказания — расстрелу». И больше никаких сведений!
Задолго до своего ареста Гумилёв, по сути, сам подписал себе смертный приговор, вернувшись из Лондона в 1918 году. Именно тогда Лацис писал сотрудникам ЧК: «При осуществлении красного террора — не ищите данных в следственном материале, не ищите преступления словом или делом, а спрашивайте, к какому классу и воспитанию принадлежит обвиняемый. В этом весь смысл красного террора. Ибо мы ведем борьбу против класса, а не против отдельных личностей».
Камера N 7 ДПЗ на Шпалерной сохранила и передала через сидевшего там же осенью 1921 года Г.А. Стратановского последние слова поэта: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилёв».
Что переживал в последние дни заключения Николай Степанович, неизвестно, но сохранилась записка, переданная поэтом жене: «Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы».
25 августа Николай Степанович Гумилёв был расстрелян Питерской ЧК. Есть разные версии о месте расстрела поэта (некоторые вслед за Ахматовой утверждали, что Гумилёва расстреляли по Ирининской дороге у станции Бернгардовки). Но судя по тому, где в то время проводились расстрелы, более реальным местом следует считать территорию Ржевского артиллерийского полигона, выходившего к Рябовскому шоссе. Смерть поэт принял достойно. Работник ЧК Дзержибашев (который сам был расстрелян в 1924 году) открыто восхищался мужеством поэта на допросах. Тайный осведомитель ЧК поэт Сергей Бобров поведал Г. Иванову: «Знаете, шикарно умер. Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу… Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление… Мало кто так умирает…».
Уже после убийства поэта делегация литераторов побывала на Шпалерной, где был заключен поэт, им не моргнув глазом ответили: «Ночью взят на Гороховую». Другое здание ЧК в Петербурге.
А 1 сентября 1921 года город ахнул. По городу были расклеены сообщения о расстреле участников мифической ПБО. В документе, опубликованном в «Петроградской правде», приводился список расстрелянных — всего 61 человек. О Гумилёве было напечатано: «Активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров».
Активно содействовал составлению прокламаций, а по материалам следственного дела ни одной прокламации не составил. Обещал кого-то с кем-то связать — ни с кем не связал. Получил деньги и никуда их не истратил. Одолжил Шагинян. Но почему тогда ее никто даже на допрос не вызвал?
Долго чекисты будут со страхом и невольным уважением рассказывать о его расстреле. Он умер как хотел: несломленным, победителем, доказавшим, что поэзия выше реальности. Он не пережил свою Россию, их обоих зарыли в братской могиле, и никто не знает, куда и ему, и Ей нести цветы.
Зато каждый житель осколка империи зла прекрасно знает куда и когда нести цветы их палачам. А если кто-то случайно забудет, федеральные СМИ им напомнят
